Дворяне-однодворцы – “панки” Самарской губернии

кот

Дата: Среда, 17.04.2019, 00:39:44 | Сообщение # 1

Добрый кот.

Группа: Проверенные

Сообщений: 9335

Металлодетектор: terra

Страна: Российская Федерация

Город: Cамара

Репутация: 2700

Статус: Тут его нет

небольшая статейка автор которой Кирилл Серебренитский приведу её тут целиком

1

В мае 1999 года я ехал в командировку – в Красноярский район. Началась она – мягко говоря, неудачно. Когда автобус забрался от Самары достаточно далеко, я на каждой остановке стал спрашивать: не Раковка ли это? Наконец, бабка, вытаскивая из автобуса грязные мешки, буркнула вроде как «угу». Я спрыгнул вслед за мешками. Автобус тут же ушел.

2

Разумеется – это была не Раковка ( где у меня был по давним поездкам знакомый старичок). А какая-то Соколинка – три десятка дворов вдоль единственной улицы. И вокруг – только степь.

Темнело. Соколинские жители меня не пускали. Даже в сенях ночь пересидеть не позволяли. Наконец, один огромный дядя махнул рукой – давай, ночуй. Но когда я бросил в избе рюкзак, гостеприимный дядя Юра вдруг переменился. Он стал мне объяснять – сначала, что, мол, вот, передай своим : красть тут нечего. Потом предупреждал, чтобы я передал своим : у него, дяди Юры, ружье есть. Даже тяжелый кулак разжал – а на ладони патрон :

— Во, понял, в чем дело?

Так же сурово меня принимали поначалу потом в семи селах. Оказалось – за месяц до меня здесь промчались мошенники. Искали ветеранов войны, детей фронта. Обещали, от имени благотворительного какого-то фонда, прибавку к пенсии, собирали рублей по двести на оформление документов. Вслед за ними проехал участковый, записал показания. И предупредил, чтобы отныне всех благотворителей гнали. Я – наоборот, дал дяде Юре на бутылку. Но хозяин, немного успокоившись, все же сказал:

– Кто те знает. Может, ты как Штирлиц послатый – поглядишь, кто как живет. А после опять твои приедут – деньги собирать.

Наутро собрав рюкзак, я разговорился с его матерью, бабой Ниной, которой было за восемьдесят. Осторожно спросил: не знала ли она про людей, которые раньше жили в этих местах – на хуторах по холмам. И баба Нина сказала:

— Я не знаю, как тебе объяснить…Нет, он не кутор, а вот – знаешь, сынок, как будто оне …дворяне! Это вот за Лопатиной – вот в ту сторону. Дворяне, говорили.

Баба Нина в точку попала: целью моих поисков, действительно, были дворяне. И в том была трудность: в малых деревеньках, где больше полувека – советские колхозы, а потом и они развалились, – как -то поначалу язык не поворачивался спрашивать: где тут у вас дворяне живут?

3

Те, кого я искал, – официально именовались: рязанские дворяне-однодворцы; Последнее обозначало, что у них не было крепостных. Только свой собственный двор. Пять столетий назад их предки носили еще одно наименование: пищальные дети боярские.

Когда-то при Иване Грозном к югу от Рязани оканчивалась Россия: дальше – шли степи, где рыскали всякие опасные кочевники; или – леса, а там – языческие народцы и разбойники. Границу надо было укреплять. Поэтому многие дети боярские ( низшее военное сословие того времени ), отслужившие в войсках, в качестве пенсии получали грамоту – на земельное владение на окраине Рязанщины. К грамоте выдавали также казенную пищаль.

Пищальники в пограничных землях расчищали леса, распахивали луга ставили дворы – на пустом месте. Если надо – отбивались, порой сами нападали. Все это напоминало жизнь пионеров Северной Америки. Только свой рязанский Фенимор Купер у них так и не появился.

Дворяне-однодворцы много поколений подряд роднились почти исключительно между собой: иначе нельзя было. Настоящие дворяне – помещики – ими пренебрегали, а с крестьянами родниться им также не позволяла дворянская гордость. Да и жили они своебычно – замкнуто. Чаще всего – отдельными хуторами.

Когда в 18 столетии старые звания были упразднены, все рязанские дети боярские стали полноправными дворянами. Между тем, вели они образ жизни совсем не дворянский. Правда, многие из них шли в армию – и дотягивали до офицерского звания. Но сородичи этих офицеров всю жизнь пахали землю своими руками. Часто и офицерам приходилось, по возвращении домой, браться за плуг.

Так за три столетия сложилось в Рязанской земле некое необычное племя – вполне русское, но – совершенно обособленное. По- научному такие общности именуются – субэтнические или историко-географические группы.

Рязанские дворяне-однодворцы были на редкость многодетны. Семьи росли. Родовые владения в каждом поколении дробились. К началу прошлого века появилось в Рязанской губернии множество безземельных дворян – голодных, неграмотных, нищих. Были случаи, когда такой дворянин шел в батраки к крепостному крестьянину. Император Николай I, узнав про такое положение, счел его ущербом для чести Российского Дворянства. По его приказу году были отведены казенные земли – на севере Самарского уезда. Туда, на реку Сок, на стык нынешнего Красноярского и Сергиевского районов – переселились тридцать три семейства рязанских дворян. Это было в 1844 году.

4.

В Самарской губернии дворяне-однодворцы расселились в окрестностях трех больших сел – Кобельма (сейчас Калиновка), Большая Раковка и Елшанка. Поставили свои уединенные хутора – как предки их на Рязанщине. Особенно плотно селились они за Раковкой, по излучине Сока. Там возникли новые поселения: Потаповские , Тростянские и Лопатинские Хутора, поселок Полубояриновский. Затерянные в холмах крохотные деревеньки, где все поголовно – дворяне.

До Самары изредка доходили экзотические слухи об однодворцах. Яков Тейтель, известный общественный деятель, служивший в тех местах следователем в 1870х годах, писал, что однодворцы « …сами обрабатывали землю, жили крестьянской жизнью и некоторые из них были даже неграмотны, но носили древние родовые фамилии: Шаховские, Ромодановские, Черкасские, Трубецкие и т. д.». Тут Тейтель немного хватил лишнего: княжеские фамилии среди однодворцев не встречались. Но были – другие: например — Кикины, Чевкины, Повалишины, Сумароковы, Чернышевы, Кошелевы. Вполне исторические имена: из этих родов были видные бояре, воеводы, думные дворяне при Иване Грозном и Борисе Годунове.

Было много необычного в жизни однодворцев. Даже в облике их. Тейтель писал: « Мужчины большею частию теряли свой дворянский облик, среди женщин же часто попадались лица, свидетельствовашие о расе и дворянском происхождении. «Панки» пользовались правом участия в дворянских выборах. Жаждавшие пробраться в предводители дворянства, (например, граф Н. А. Толстой, отец нынешнего писателя Алексея Толстого ), ко дню дворянских выборов посылали за ними лошадей, привозили их в Самару, наряжали во взятые напрокат фраки, в которых они торжественно являлись в дворянское собрание, голосовали – за кого велели, угощались; а потом, по окончании собрания, с них снимались фраки…Они пользовались еще одной, довольно печальной льготой. За малейшую кражу, хотя бы на сумму одного рубля, они имели честь судиться высоким судом присяжных и подвергались большим наказаниям, чем простые смертные, судившиеся в волостном суде…».

Окрестные крестьяне прозвали однодворцев – «панки». То есть мелкие паны. И тоже часто им дивились. В Потаповке Иван Иванович Кирюшин, старик на восьмом десятке, мне говорил, что отличала их особая бесшабашность – барская.

— Дворянска жизнь – отличалась. Свое какие-то законы, свои порядки. Мы , скажем, крестьяне – вот я сам то раковский старый крестьянин – вот, мы что – наступил день, понедельник – приступаем к работе, что: землепашество, скотоводство. А приходит суббота – значит, с обеда мы должны отдыхать, и в воскресенье отдых. Вот у нас порядок был.

А дворяне – те нет. Те так себе слегка жили. Есть, нету – он за этим не гнался. Отдыхает он до девяти утра. У нас в Раковке -то – в шесть часов уже на поле уехали, землю разрабатывают. И домашние дела есть. Вот. А они – нету. В девять часов встали – аккуратненько, умылись причесались, привели себя в полный порядок. Ну а уж есть – чего есть. Тут вот озеро рядом, они рыбку ловили, понимаешь, рыбки сварят – ухички похлебают, вот. Они на это не огорчались там – вкусно, или нету. Ведь мы как: «Эх ты, плохо кушаю! Надо лучче». А они – у них этого нет. Лишь бы только не работать. Вот такое дело.

Неделю я разыскивал дворян в глухомани Красноярского района. Везде поначалу твердо заявляли, что – нет больше их. Потом понемногу выяснялось: в каждом селе есть две-три семьи, где помнят – что бабка была дворянской крови. И – на кладбищах я фотографировал кресты с дворянскими фамилиями:Смагины, Кикины, Кротковы, Юмашевы, Катины, Гавердовские. Все померли четверть века назад, а то и больше.

5.

Везде – в Соколинке, Лопатино, Потаповке, Раковке, Грачевке – как только я заводил разговоры про дворян, вспоминали прежде всего, что вот был такой дядя Паня Стаканов.

Это был в своем роде последний из могикан. Еще четверть века назад, в самых недрах СССР, он жил – по-дворянски. На собственном хуторе.

*** Государственный Архив Самарской области. Фонд Дворянского Собрания. Дело № 603.

Ефим Федулович Стаканов – из дворян Скопинского уезда Рязанской губернии. С 1803 года – рядовой Брестского пехотного полка ( от роду 15 лет). С начала 1808 года «был при вступлении в Шведскую Финляндию при местечке Аборфорс; при прогнании неприятеля под местечком Форзби; при блокаде крепости Свеаборг находился». Вышел в отставку в чине прапорщика. Его сын жалован землей в Самарском уезде при селе Кобельма. Правнук прапорщика – Паня Стаканов.

Павел Петрович Стаканов еще в молодости пропал из родной Потаповки. Вроде бы – отсидел срок в лагерях; вроде – был на фронте. Все сходились на том, что Паня – контуженный.

В 50х годах он обосновался близ заброшенного поселка Светловки. Как говорила баба Нина :

— Он один был, но он со Светловкой -то рядом, с поселком-то. Щас никого там нет. Это просто там был хутор, он там жил отдельно. Держал коров там.

Официально Павел Стаканов нигде не работал. Жил сам по себе. Кроме коров, держал огород, пасеку. Еще – рыбачил на ближних озерах. Охотился; точнее, браконьерствовал. Его побаивались. Особенно Паня- дворянин прославился, когда произошло следующее. Один раз некто Иван Дорожкин шел мимо, сильно выпивши. На него кинулась Панина собака. Дорожкин пришиб ее палкой. А когда на визг выбежал хозяин – Иван понес на дворянина матом. Паня Стаканов вскинул двустволку и всадил заряд Дорожкину в голову. Тот чудом выжил, потерял глаз. На Стаканова народ злился: что человека чуть не убил за собаку. Но с той поры его хутор обходили стороной.

На хуторе с ним жила вторая жена – Надежда Ивановна, мордовка из Малой Каменки; оба в последние годы жестоко пили. Где-то в начале 70х годов последний однодворец умер. А жена его попала в дом для престарелых. В Лопатино я обнаружил его падчерицу – она говорила, что от Пани оставалось много фотографий, какие-то бумаги, но все это сожгла ее мачеха. И еще – что у Пани был сын, который и сейчас живет в Самаре.

6.

От Села Большая Раковка – километра четыре, за мостом через Сок, у зарастающего озера Лебяжьего, – поселок Лебяжинка. Не на каждой карте области обозначенный. Всего десять дворов.

В самой старой избе, у кладбища, живет Анна Семеновна Марьина, без малого девяноста лет. Обычная старуха – сгорбленная, в чистом белом платке.

Судьба ее – самая простая: в девять лет осталась сиротой, попала в няньки в соседнее село, к богатому крестьянину. Вышла замуж за активиста-комсомольца Ивана Марьина. Нарожала детей. Трудилась на тракторе в колхозе «Пламя революции». Необычен только, если всмотреться, у Анны Семеновны – острый профиль, не по-русски жесткий очерк лица. То, что Тейтель называл свидетельством «расы». Девичья фамилия Анны Марьиной – Гавердовская. Она последняя в этих местах – из тех самых.

*** Государственный Архив Самарской области, фонд Дворянского Собрания, дела № 902, 941, 994.

Степан Васильев сын Гавердовский, рязанский дворянин, «по вотчинному праву, как сие видно по писцовым книгам « 1628 и 1629 годов, владел деревней Жомино. Внук его, Тимофей Гавердовский — армии капитан времен Петра Первого и Анны Иоанновны. В 1851 году потомок капитана Петр Гаврилович Гавердовский, потомственный дворянин, безземельный, неимущий и неграмотный, жалован с семейством землями на Потаповских Хуторах. Это – прадед Анны Марьиной.

Откуда вышли предки – Анна Семеновна помнит:

— Из Рязани. Которых, они воявали, их наградили землей, и вот суды всех проводили оттудова то. Тут пустовала земля. Их всех суды и прислали.

В себе никакой особой породы Анна Семеновна не ощущает. Отец ее, Семен Гаврилович Гавердовский, уже снова был безземельным дворянином. Где-то далеко на холмах, живет дальний дядя – Петр Гавердовский, владелец родового хутора. Знали, что если его родные племянники не народят детей, то хутор достанется – когда-нибудь – семье Семена. Сам Семен Гаврилович плотничал, делал на заказ телеги и дрожки. Дворянское происхождение приносило ему одни огорчения. Сделает он хорошие дрожки, ждет заказчика – а тут на двор является кто-нибудь из сородичей. И требует дрожки себе, за полцены. На том основании, что дворянин дворянину всегда должен услужить. Не отдашь – запретит ходить в лес; а как без леса плотнику?

Из-за этого леса тоже беда была. В Полубояриновке лесами владел богатый дворянин Павел Кикин,близкий родич Гавердовских. Однажды крестьяне из Орловки пришли в его лес за ягодами. Павел Кикин их выследил – и послал четырех сыновей и работников. Орловских отлупили. А через неделю, ночью двор Кикиных подожгли. В кладовой было много запасено керосину и дегтя – хутор враз вспыхнул. На том богатство Кикиных кончилось,

7.

Потаповские Хутора – сейчас просто Потаповка. Дворов сорок. Рядом, у шоссе – белые строения, похожие на завод или на большую ферму. Это – Индом. Точнее – Потаповский инвалидный интернат для психически больных-хроников. Не имеющих родных, не поддающихся излечению. Выселенных подальше от областного центра, в степи. Последние полвека вся жизнь в Потаповке увязана с этим печальным заведением. Похоже, две трети села ходят туда на работу. И – наоборот : в каждом втором доме кто-то из безобидных хроников помогает по хозяйству. Я, когда беседовал с потаповцами, их часто видел: то в сенях старичок, измазав седую щетину, поедал кашу. То – кривобокая девушка с темным звериным взглядом сидела в углу.

На въезде в Потаповку первое, что в глаза бросается – вагончик-магазин, им владеет армянское семейство, недавно прибывшее из Нагорного Карабаха. Рядом – немного на отшибе старая серая изба. Хозяин ее – Николай Михин, мужик пятидесяти лет, сантехник Индома; жена его – там же работает няней. Михин – последний в этих краях потомственный дворянин. Настоящий, столбовой.

*** Государственный Архив Самарской области, фонд Дворянского Собрания, дело № 1715.

Исай Лаврентьев сын Михин, рязанский дворянин, по переписной книге 1676 года владел двором в селе Кораблинское. Праправнук его Федор Терентьевич Михин – подпрапорщик Тамбовского мушкетерского полка, «с которым находился в Прусском походе 1807 года противу Французских войск, 1808 и 1809 года при покорении Новой Финляндии противу Шведского войска.». Дети подпрапорщика получили земли на Потаповских Хуторах. Индомовский сантехник – его прямой потомок.

Через день, я появился в средней школе села Лопатино. Самого большого в этих местах. Там – сто пять учащихся со всех окрестных селений. Среди них – Марьины, Сатунины, Кривошеевы – потомки Гавердовских и Стакановых. В компьютерном классе со мной встретился Константин Михин, семнадцати лет, сын сантехника из Потаповки. В восьмом поколении – потомок мушкетерского подпрапорщика, в тринадцатом – рязанского пищальника Исая Михина. Смотрелся он как типичный деревенский паренек из советского фильма: небольшой, веснущатый, предельно вежливый. О том, что семья дворянская – он не слышал. Про родовой хутор – тоже. В семье разговоров про это не было. Только знает, что дед его, Александр Михин, был за что-то сослан в 30х годах в Среднюю Азию. Где и умер.

Почти через год Костя Михин мне позвонил. Сказал, что сейчас – в Самаре, учится на менеджера. И просил позволения приехать – забрать обещанную мной родословную роспись Михиных. Так что некоторое есть продолжение в истории самарских дворян-однодворцев.

P.S. и от себя добавлю что этим самым дворянам землю дали не абы какую,а бывшею землю Калмыцких поселений так что есть о чём покумекать